Нахождение Севастополя в бионегативной зоне, в местах, которые древние обитатели Крыма считали проклятыми, в полной мере сказалось в годы Великой Отечественной войны.
Хаос рукотворный
Если въезжать в Севастополь по железной дороге через станцию «Инкерман-1», с левой стороны видно нечто, напоминающее алупкинский хаос: огромные каменные глыбы, в беспорядке скатившиеся с горы почти к самой дороге. Некоторые валуны массой до 50 тонн. Только хаос этот, не в пример южнобережному, рукотворный. С утра 26 июня 1942 года части 25-й стрелковой дивизии, 8-й бригады и 3-го полка морской пехоты красных отражали атаки немцев, пытавшихся прорваться в Инкерманскую долину. Под воздействием сил противника наши отошли к югу. К вечеру они заняли рубеж: изгиб реки Черная — Каменный столб — Инкерманский монастырь — южный берег Инкерманской долины у устья реки Черная.
Встал вопрос о судьбе инкерманских штолен. До войны они принадлежали заводу шампанских вин. С началом обороны Севастополя здесь разместились госпитали, подземные школы для детей города-героя и просто убежища для мирных жителей. В общей сложности здесь находилось свыше 30 тысяч раненых, женщин, детей, стариков. Со дня на день они должны были присоединиться к миллионам граждан, спокойно живущих на «временно оккупированных» территориях. Допустить этого было ни в коем случае нельзя!
И вот состоялось заседание Военного совета Черноморского флота. На нем приняли решение о судьбе инкерманских штолен. Их со всеми находящимися внутри следовало взорвать. Это задание было поручено воентехнику инженерно-саперного батальона, имя которого пока неизвестно. Начальник особого отдела НКВД Черноморского флота приказал старшему оперуполномоченному капитану Сергею Гусеву сопровождать воентехника и в случае, если он будет колебаться, пристрелить его и провести взрыв самому. Этого не потребовалось. Взрыв был настолько мощным, что его услышали даже в Симферополе. Задача разбора завалов и достойного погребения останков погибших оказалась непосильной послевоенным властям. Инкерманский рукотворный хаос продолжает собирать жертвы. Едва ли не каждую неделю тут гибнут и пропадают без вести дети и подростки, отправившиеся под землю за острыми ощущениями. Ходили даже слухи, что в одно время в этом лабиринте обосновалась банда, которая похищала людей, проводила на них жуткие эксперименты, а после отпускала, сделав укол, стирающий память.
Дальнейшие события обороны Севастополя сводятся к одному — бегству большевистского командования.
Бегство командиров
30 июня 1942 г. утром, в 9.50, командующий Черноморским флотом Филипп Октябрьский (Иванов) направил телеграмму на имя народного комиссара ВМФ Николая Кузнецова и командующего Северо-Кавказским направлением Семена Буденного: «Противник прорвался с Северной стороны на Корабельную сторону. Боевые действия протекали в характере уличных боев. Оставшиеся войска сильно устали. Хотя большинство продолжает героически драться. Противник резко увеличил нажим авиацией, танками, надо считать, в таком положении мы продержимся максимум 2 — 3 дня. Исходя из данной конкретной обстановки, прошу вас разрешить мне в ночь с 30.06. на 1.07. вывезти самолетами 200 — 250 ответственных работников, командиров на Кавказ, а также, если удастся, самому покинуть Севастополь, оставив здесь своего заместителя генерал-майора Петрова». Кузнецов получил эту телеграмму в 14 часов, переговорил со Сталиным и в 16 часов телеграфировал Военному совету ЧФ: «Эвакуация ответственных работников и ваш выезд разрешены».
В 19 часов Октябрьский на заседании Военного совета объявил об эвакуации и приказал провести ее 1 июля. Вывозу подлежали Военный совет флота, Военный совет Приморской армии и ряд командиров и комиссаров дивизий. Для организации обороны 1 — 2 июля и обеспечения отхода нашли крайнего — командира 109-й стрелковой дивизии генерал-майора Петра Новикова. Он должен был впоследствии скрыться на подводной лодке.
Для организации отъезда верхушки создали парашютную группу особого назначения ВВС Черноморского флота под командованием старшего лейтенанта В. К. Квариани. Группе поставили задачу: сопровождение командиров и ответственных работников с посадочными талонами на рейдовый причал для посадки на подводные лодки, а также осуществление охраны херсонесского аэродрома во время прилетов транспортных самолетов. К вечеру берег Камышовой бухты был забит ранеными, военными, отбившимися от своих частей, дезертирами, женщинами, стариками и детьми.
Ночью стали прилетать из Краснодара транспортные самолеты ПС-84, более известные как «дугласы». Первым же рейсом на Кавказ благополучно улетели командующий ЧФ адмирал Филипп Октябрьский, член Военного совета ЧФ вице-адмирал Николай Кулаков, член Военного совета Приморской армии бригадный комиссар Михаил Кузнецов, начальник управления тыла Приморской армии интендант 1 ранга Алексей Ермилов. Чтобы не быть узнанным, Октябрьский переоделся (по некоторым сведениям) в женское платье.
После отлета высших чинов на поле херсонесского аэродрома начались потасовки. Многие красные командиры в самолеты не попали. Так, за бортом оказались комиссар 386-й дивизии В. И. Володченков и начальник ее штаба подполковник В. С. Степанов. Та же участь постигла военного прокурора Черноморского флота бригвоенюриста А.Г. Кошелева. Одного из командиров, который был в сухопутной форме, кто-то прямо на трапе двинул сапогом в голову так, что тот упал на летное поле. Толпа окружила самолеты, и они не могли взлететь. Тогда в дело вмешались автоматчики из группы особого назначения. Они стреляли сначала поверх голов, а потом на поражение. Когда самолеты наконец взлетели, из толпы по ним открыли беспорядочный огонь из винтовок.
Генералы Иван Петров и Петр Моргунов, ясное дело, оставаться в агонизирующей крепости, как хотел от них Иванов-Октябрьский, не желали. Они и другие члены Военного совета, в том числе начальник штаба Приморской армии генерал-майор Николай Крылов, член Военного совета той же армии генерал-майор Иван Чухнов и другие, в 1.30 ночи 1 июля прошли подземными ходами 35-й батареи к причалу. Они хотели воспользоваться услугами подводных лодок. На причалах уже собралась толпа. Кто-то закричал: «Вы такие-разэдакие, нас бросаете, а сами бежите!» — и дал очередь по генералу Петрову, но промахнулся, и все пули угодили в грудь начальнику отдела укомплектования Приморской армии подполковнику Семечкину. Удивительно, но тот выжил и впоследствии рассказал об инциденте журналистам. На лодки пропускали только тех, у кого были посадочные талоны, подписанные Октябрьским и Кулаковым. Таких насчитывалось 139 человек, из них 77 — от Черноморского флота…
Военный совет и штаб Приморской армии благополучно сели на борт субмарины Щ-209, которая в 2.59 ушла в Новороссийск, куда прибыла 4 июля около 8 часов утра. Еще 117 «отцов-командиров» бежали на подлодке Л-23.
К следующему вечеру (1 июля) на берегу у причала 35-й батареи бушевала 10-тысячная толпа. Через нее надо было провести группу из нескольких сот оставшихся высокопоставленных офицеров во главе с генералом Новиковым. Между 22 и 23 часами Новиков (предусмотрительно споровший знаки различия) и сопровождавшие его красные командиры начали выбираться из подземелий батареи к причалу. Тысячи брошенных на произвол судьбы людей внимательно следили за деятельностью Новикова и, поняв, что он собирается бежать, задержали его. Не помогла даже многочисленная охрана из моряков-автоматчиков. Вместе с генералом схваченными толпой оказались начальник штаба 95-й стрелковой дивизии майор А. Какурин, его коллега из 109-й стрелковой подполковник С. Камарницкий и начальник разведки 95-й стрелковой дивизии майор И. Чистяков.
Скорее всего, их бы линчевали. На счастье, к причалу подошел катер, отряженный для вывоза Новикова и его коллег. Толпа, забыв про пленников, смела кордон охраны, отчаянно стрелявшей из автоматов, и бросилась на причал. Началась давка, в которой были затоптаны тысячи людей. Многих сталкивали в море, и они, будучи раненными, тонули. «Ходынка» усугубилась тем, что одна из секций причала не выдержала веса многотысячной толпы и рухнула в воду. Командиру катера пришлось отойти в море, чтобы его судно не было опрокинуто. Наконец, оставленному Октябрьским на причале для организации эвакуации капитану 3 ранга Ильичеву удалось очистить часть причала. Новиков погрузился на сторожевой катер СКА-0112. Тот торопливо отошел от пирса. В море его атаковали немецкие торпедные катера. Одна из пуль поразила Новикова в руку. Вскоре советский катер был подбит, его команда выведена из строя. На борт высадилась немецкая абордажная команда и взяла генерала в плен.
Когда Севастополь пал, командующий 11-й немецкой армией Манштейн пригласил генерала Новикова к себе, выразил восхищение мужеством советских солдат и предложил Новикову сотрудничать с германскими властями, но тот отказался. Всего с 1 по 10 июля на Кавказ из Севастополя бежали 1726 «отцов-командиров». Погибли или попали в плен к немцам (которых, заметим, насчитывалось не более 75 тысяч) 130125 брошенных командованием военнослужащих.
«Мирные» кораблекрушения
Не только социальные катаклизмы сотрясали проклятые Богом берега Ахтиарской бухты. Бионегативный характер зоны проявлялся и в непомерном количестве кораблекрушений в Севастополе и его окрестностях. В ХХ веке в катастрофах ВМФ России — СССР потерял только три крупных надводных корабля — и все здесь. 20 октября 1916 г. в Севастопольской бухте затонул линкор «Императрица Мария». Погибли 228 членов экипажа. В ночь с 28 на 29 октября 1955 г., в 1 час 31 минуту, на том же месте потерпел катастрофу линейный корабль «Новороссийск». На этот раз список жертв, по официальным данным, насчитывал 607 человек, а по неофициальным — все 1200. Наконец, 30 августа 1974 г. здесь сгорел и затонул большой противолодочный корабль «Отважный». Если в начале ХХ века в бывшем Ак-Яре разворачивались кровавые события, то в конце его — печальные. Незавидная судьба постигла Черноморский флот. В 1991 — 1997 гг. значительная часть его кораблей и береговой инфраструктуры была передана украинским вооруженным силам, которые не имели возможности их эксплуатировать и привели в негодность. Это же случилось и с некогда процветавшей военной и рыбной промышленностью Севастополя, который в последнее время превратился в депрессивную зону. Между прочим, город занимает первое место не только в Крыму, но и в Украине по смертности от рака. Правда, похоже, причиной тому не только биоэнергетика, но и атомная. На Северной стороне Севастополя находится Институт ядерной энергии и промышленности (СИЯЭиП). Там функционирует единственный на полуострове действующий атомный реактор ИР-100, физический пуск которого был осуществлен еще 18 апреля 1967 г., и с тех пор реактор выработал все мыслимые сроки эксплуатации, но закрывать его никто не намерен.
